Он был стар, болен, никому на свете не нужен и в бедности дошел до той степени, когда человек уже не спрашивает себя, чем будет жить завтра, а только удивляется, чем жил вчера.
Одиночество, как положение, исправлению доступно, но, как состояние, это – болезнь неизлечимая.
Мне тридцать лет, - сказал я. – Я пять лет как вышел из того возраста, когда можно лгать себе и называть это честностью.
У нас в Мексике все к одному сводится; надобно человека убить, дабы ему поверить.
Есть вещи, которые приходиться делать – их делаешь, но о них никогда не говоришь. Их не пытаешься оправдать. Им нет оправданий. Их делаешь и все. И забываешь.
Слова имеют вес, звук и вид; только помня обо всех трех этих свойствах, можно написать фразу, приятную и для глаз, и для уха.
Сам я не считаю себя ни лучше ни хуже большинства людей, но я знаю, что, расскажи я обо всех поступках, какие совершал в жизни, и обо всех мыслях, какие рождались у меня в мозгу, меня сочли бы чудовищем.
Только недостаток воображения мешает увидеть вещи с какой-либо точки зрения, кроме своей собственной, и неразумно сердиться на людей за то, что они его лишены.