- Мы все рано или поздно получаем передышку, - говорил я ему обычно. – Не может же все время быть только дождь!
- Исключений нет, - ответил он. – У каждого, даже самого просветленного, есть личные горести и муки. Жизнь – это постоянная борьба, а борьба влечет за собой печаль и страдание. А страдание дает нам силу и характер.
Можно сказать, что посвященный не мыслит. Для него что мыслить, что идти – это одно и то же.
Если бы у меня была куча денег, я бы ударился в путешествия, я бы приглашал сюда своих старых друзей, чтобы они жили рядом со мной… Я бы делал тыщу вещей, о которых сейчас даже не мечтаю. Но в одном я убежден – что здесь рай. И если что – то не так, я никогда не буду связывать это с местом… Разве сегодня не прекрасный день? И завтра будет прекрасно, когда польет как из ведра. И прекрасно, когда туман опускается на все вокруг и выключает нас. И для вас было прекрасно, когда вы впервые все это увидели. И будет прекрасно, когда вы уйдете… Знаете, где не так? (Я постучал себя по черепу) Здесь вот! В такой день, как сегодня, я понимаю то, что говорил вам уже сто раз по различным поводам, - что в этом мире не бывает не так. Не так – это то, как мы это видим.
- К чему он прислушивается? – с удивлением спрашивал себя мальчик. – К дому? Войне? Времени? Морю? Французам? Своему прошлому? Или он прислушивается к страху, который проникает из будущего? Ведь будущее – это конюшня, из которой является нам страх.
Трудно приходится сыну победителя! Мир никогда не будет принадлежать ему.
- Сладости, Корбера, должны быть сладкими – и точка. Если у них другой привкус – это как поцелуй извращенца.
- Нет, - сказал он, передразнивая мой южный выговор, - нет, дорогая, на моей стороне есть место только для меня и ни для кого больше.
В конце концов, уговаривал я себя, внешность – это не самое главное. Когда она начала лязгать ножницами, я напомнил себе, что жизнь в принципе состоит из неподконтрольных нам перемен. Мы не можем и не должны все время вмешиваться.
Было чувство, что следует сказать или сделать что – то еще, но умершие – трудная тема. Пожалуй, самое примечательное в них, - неизменность их статуса. Они будут мертвы в том же самом смысле и через тысячу лет.