Не опереньем ценится стрела,
Но до поры несбывшейся мишенью.
Глагольной формой - "буду, есть, была" -
Стою по эту сторону стекла
В твои владенья.
Луна просверлит сумрак до кости,
И каждый камень побелеет вскоре.
Я говорю себе: "Лети, лети!"
Который август город взаперти
Вдали от моря.
Господне лето... Над большой водой
Не каждый ветер выровняет птицу.
Но всякий волос станет тетивой,
Где я в тебя ныряю, как в прибой,
И не боюсь разбиться.
© Copyright: Елена Касьян, 2013
По канату, как по шоссе, неспеша шла саша
Без сушек, босая , раздета почти,ни моя ни ваша
Ей сигналили вслед –ну и ну))вот, мол, дура такая
А по щекам лупил дождь)) ей на плечи стекая
И было почти все равно- как шаг из другого мира
Зашла в этот день легко и немного картинно
Насмешливо бросив кольцами мокрые пряди
Дыханье забыв на строке на помятой тетради
Смотрели ей вслед, кто-то понял, сдвигая брови
Не на нашей тропе подруга, ни нашей крови
И след растворился почти под ударами капель
А жизнь все равно –пополам- как разрезал скальпель
Душа к душе... Что бывает лучше?
Ну, разве только руки коснуться.
Чего добьётся посредник нунций,
Когда мне ближе по силе Нуций?
Но после снова – смотрю и больно.
А после кожа горит до пепла.
Кто пальцем в ране вертел? Вертепы
Кругом и мы, как гомеры слепы.
И шаг на голос – уводит в бездну.
И отклик словом – вбивает гвозди
По шляпки, чтоб не являлись кости
Забытых чувств и чудес. Не лезли.
Так значит делаем шаг навстречу
К Тому, кто вечен и свят – по вере.
По крайней мере не знать потери.
Не быть потерянным в высшей мере.
Презревшим тело, и съевшим Ницше
Или собаку на нём – не знаю,
Ясна дорога земная к раю...
Не понимаю… Не принимаю…
(с)
Непонятно, откуда взялась эта злость?
Будто у бультерьера пытаются кость
Отобрать – огрызаются оба,
И слюною исходит утроба.
Это злость, но не та, что с молчанья на крик
Переходит, немедля, а та, что внутри.
Да, не виден оскал, ну и что же,
Что она на себя не похожа.
От подделки легко настоящую злость
Отличить: чуть чего, сразу вкривь она, вкось,
Зря стараешься стискивать зубы –
Не в квадрате она уже – в кубе.
Злость не пакость, не мерзость какая, не дрянь –
Много хуже. Смирись, хорохоришься зря,
Обзывая непрошенной гостьей –
Это тоже от злости, от злости.
Только как успокоишься, если она
Давит так на тебя, что потеет спина,
И в тиши, как, порой, на погосте,
Слышно только дыхание злости.
Как у страха глаза у неё, дыбом шерсть…
В чём причина? Причина, естественно, есть –
На себя ж невозможно не злиться
Вот за эти, хотя бы, страницы.
Запутанное
.
Восковой виноград, примирившись с колючими пальцами вереса,
зеленеет, собой не прельщая ни зверя, ни гада — неудобно, но вместе.
Крепленым массандровским хересом
разливается солнце.
Период любого распада
начинается исподволь и продолжается вечность,
но сегодня не будет ни физики, ни философии,
потому что не всякая мысль выражается речью,
и не всякую выразить можно.
Чеканится профиль
уходящего времени — пусть не в монете, так в памяти —
но пока не остыло совсем, не покажет упрямый затылок.
В нём остаток тепла мал, как детское платьице карлицы,
и медведю из шкафа не хватит ни сил, ни опилок,
чтоб согреть в тебе веру — а впрочем, ты, девочка, выросла
так давно, что в труху превратилась и тень от медведя.
Отличая любовь от привычки, а правду — от вымысла,
так легко заблудиться в трёх соснах.
«Аз», «буки» да «веди»
далеко не всегда гарантируют счастье, поскольку у знаний
есть еще атрибут неотменный — седые печали.
Если кофе допит и пожухли ромашки — гадай на герани,
или лучше всего посиди на остывшем причале,
посмотри в бездну неба, которое в равенстве с морем —
в них обоих есть части ключа от запретного сада,
и подумай о кадре, что вечность стоит на «повторе» —
там, где верес колючий растёт сквозь лозу винограда.
бодатая (хи, не путать с поддатой), за малыми ребятами, кто там чё там не делает... я не виновата)))