Когда она вошла в небесные селенья,
Ее со всех сторон собор небесных сил,
В благоговении и тихом изумленьи,
Из глубины небес слетевшись, окружил.
«Кто это? — шепотом друг друга вопрошали.—
Давно уж из страны порока и печали
Не восходило к нам, в сияньи чистоты,
Столь строго девственной и светлой красоты».
И, тихо радуясь, она в их сонм вступает,
Но, замедляя шаг, свой взор по временам
С заботой нежною на землю обращает
И ждет, иду ли я за нею по следам...
Я знаю, милая! Я день и ночь на страже!
Я господа молю! Молю и жду — когда же?
Компьютер шанс избавиться от хлама.
В нём можно всё завиртуалить.
Создать вселенную как Рама
И ею править!
Играть на струнах мироздания,
Давать названия планет.
И строить планы созидания
Из лазерных дискет.
Компьютер шанс избавиться от хлама.
В нём можно всё завиртуалить.
Создать вселенную как Рама
И ею править!
Играть на струнах мироздания,
Давать названия планет.
И строить планы созидания
Из лазерных дискет.
Февраль. Фонари как всегда утопают во тьме.
А в городе снег все такой же прозрачно-синий.
Ты чувствуешь слабость, но Мир вдруг отрезал: «Не смей!
Ты разве забыла, что ведьма должна быть сильной?»
Легла на ковер, потянулась, закрыла глаза.
… и так надоело во всем и всегда быть первой.
Гадала на принца, но Мир, усмехаясь, сказал:
«Ты разве забыла, что ведьма должна быть стервой?»
Полночи без снов, а с рассветом почти что без сил
Открыла глаза, ненавидя людей и утро.
Ты злилась на солнце, а Мир беззаботно спросил:
«Ты разве забыла, что ведьма должна быть мудрой?»
Дороги и тропы истоптаны черным котом.
А в городе дождь и промерзлая эта слякоть.
Шутила сквозь слезы, когда я напомнил о том…
«Ты разве забыла, что ведьмы умеют плакать?»
Холодели цветы на руках,
остывали ладони,
для безумия время прошло -
захотелось зимы.
И у ангела выпали перья,
и ангел не помнит,
как умеют любить
на окраине света и тьмы.
Я бессмертным не стал
в день и час своего отреченья -
для бескрылых богов
неминуема страшная смерть.
Мир не станет другим без меня,
заживёт рассеченье
двух сосудов с вином,
жизнь продолжит свою круговерть.
Сидит колдунья, дуется
На целый белый свет.
Колдунье не колдуется
И вдохновенья нет.
Наколдовала к завтраку
Из Африки банан,
А появился - здрасте вам -
Из Арктики буран.
Наколдовала к ужину
В стаканчике пломбир,
А убедилась к ужасу:
В стаканчике кефир.
Ну что за невезение,
Ну что за наказание:
Что снова вместо пения
Выходит рисование!
И даже вместо курицы
Выходит пистолет.
Сидит колдунья, дуется
На целый белый свет.
А может быть, кто дуется,
Тому и не колдуется?
Да, так и есть: кто дуется,
Тому и не колдуется.
Чёрный пёс на полу перед дверью
С жутковатым мерцающим взглядом...
Он скользнул в мою жизнь серой тенью
И остался с тех пор со мной рядом.
Целый день он скрывается где-то,
Растворившись в предутреннем мраке,
Укрываясь за солнечным светом,
Пряча в тень свою душу собаки.
В пустоте суеты тягомотной
Он почти что меня не тревожит,
Лишь мелькнёт силуэтом неплотным
Зыбкий призрак в тумане прохожих.
Но закат догорит, как бумага,
Темнотой переулки завьюжит...
И я жду с нетерпеньем и страхом,
Когда пёс снова выйдет наружу.
Он придёт созерцать мою душу,
Терпеливый взыскательный зритель.
Он появится. Я ему нужен.
Я - трофей, ну а он - победитель.
И из чрева густеющей ночи
Без фанфар в мой мирок просочится
И у двери уляжется молча
Чёрный пёс. И опять мне не спится...
И любые слова бесполезны -
Он себя не опустит до спора.
Я в глазах, излучающих бездну,
Вижу сталь своего приговора.