у аллегровой песня мне очень нравится ,, я тебя отвоюю ,,
Чем мне тебя убаюкать,
Боже ты мой, подскажи!
Нежна, но бдительна сука,-
Как её спать уложить?
Сбросить к ногам одеянья,
Ласково поцеловать...
С выскальзующим сознанием
Плюхнуться на кровать.
Я прошепчу твоё имя
В тонком астральном сне,
Могущественная богиня
С фонемой убийственной "НЕТ!"
Подумаешь, недотрога!
Да если бы захотел,
То превратился бы в бога
Наших с тобою тел.
Ты бы забыла неловкость,
Скованность, злую корысть.
... С бешеною чертовкой
Непродуктивны споры.
Тебя мне не убаюкать:
Бессмысленная забота.
...Женщина смотрит со скукой
На пьяного рифмоплёта.
"поломать может жизнь...это да,но не всех удаётся согнуть"(из песни М.Круга)
лето кануло в легкий обморок, дождь всплакнул запоздалой встречею. запорошены солью образы, лечат прошлое... или вечное...
мы попрощались на перекрестке. чуть усмехался надушенный август, тонкие ветки у сквера напротив рвались в горячее пылкое небо... мы отмечали день расставанья и равнодушно считая потери, круг светофора отсчитывал красным... ползали тени по переходам, бились мосты в опровергнутой фразе: «в следующий раз все случится иначе...»
... время прощанья напомнит открытка: серьги из вишен и белые ленты... я нарисую в зимних печалях наш перекресток в бордовых подтеках, небо в разломах и легковерный надушенный август...
Над августом
.
Уже Другая
.
Приходит дождь — над августом поплакать
и до утра по саду побродить,
перемывая яблочную мякоть,
упавшую в густеющую сныть
на радость малым царства насекомых.
Кого-то монотонный шум дождя
доводит до желанной сонной комы,
но я верна бессоннице.
Медяк
цена моим сентенциям, но лучше
перебирать избитые слова,
чем прошлое своё/чужое мучить,
пока не разболится голова.
Вот и пишу, мессир, опять невнятно,
безадресно.
Вернее, в никуда.
Стабильна жизнь, как солнечные пятна,
и лакома, как тухлая вода,
но если меньше думать, то покатит —
да и пора бы, правда, под уклон
искать не смысл, так истину в мускате.
Сойдя с пути белеющих ворон,
обзаведясь неласковым уютом,
нелепо о полёте сожалеть.
Сна нет как нет.
Кофейная цикута
горчит на дне — огонь, вода и медь
порой приводят к дивным результатам,
но чаще всё же к новой пустоте.
... А мне бы босиком пройти по саду,
перемахнуть эйнштейновый предел
и стать, как свет, от века безграничный,
свободной и отпущенной навек...
Пора, мессир...
Не хочется о личном.
Живу как все, кто пил из тёмных рек.
Всегда один, в любой толпе...
Заметен в ней, а не потерян,-
Пренебрежения терпеть
Я ни секунды не намерен.
Комфортно в лёгких облаках
Витееватых мне, но только,
Познаете: Неведом страх
Строителю небесной стройки.
Здесь, на запущенной земле
без надлежащего ухода,
Закостеневшие во зле
Враги забитого народа
Гниют
И гнить дают другим
Пропагандисты беззаконья...
Пора уже отведать им
Пощечин от моих ладоней!
Хозяин жизни оскорблён!
Аргументация дебатов
Поспешно уступает трон
Свирепой
Ярости
Солдата.
...Итак, в начале мира были шумеры,
А после - аккадцы, хетты и ассирийцы.
А дальше - такая бездна времени прошумела,
Что мы, раздумывающие, где бы нам поселиться,
Никак не могли найти достойного места -
Ведь в наших краях ни Тигра нет, ни Евфрата.
И гул цивилизаций сужался до тихой фразы,
До понимания с полувзгляда и полужеста.
И вся история - со всеми ее витками,
Со всеми ее богами и спазмами революций -
Текла сквозь пальцы водой под лежачий камень,
И дальше - из горькой чаши - чаем на блюдце.
Душа обрастала усталостью, всяким вздором,
И мы наконец осели в седой столице,
Где бог - один. Но если ему и молиться,
То только молча, и только за тех, кто дорог.
Вот так и жили. Ходили по улицам занесенным
И знали, что этот воздух не по плечу ихтиандрам,
Что жизнь, поставленная неведомым режиссером,
Сведется в конце концов к анатомическому театру.
И нам, виновато отчаянным, бесполезным,
За то, что мы так похожи, платить сверх меры...
Ты помнишь? В начале мира были шумеры...
А после - аккадцы... А дальше - такая бездна...
У основанья сломанного древка,
Обзаведясь очками, пледом, тапочками,
Листаю отношенья-однодневки,
В коллекцию их собираю: бабочками,
Кузнечиками, пчёлками, стрекозами,
Порхавшими над летними лужайками
И сдувшимися с первыми морозами…
«Увы» и «Ах», но, в общем-то…не жалко мне.
Свой кокон утепляю основательно
Под перезвон задумчивых бубенчиков
И чавканье на полке над полатями…
Конечно он! – улегся беззастенчиво
Средь сувениров, лук забыв со стрелами,
Лукавый глаз прикрыв кудрявым чубчиком.
Прикинулся промазавшим акелою,
И хрупает пупырчатым огурчиком.
Да Вы совсем, наверно, очумели там?
Прислали третьесортного, голубчики!
Всё к одному: забыта и заброшена
Коварною судьбою и знакомыми,
Желания-порывы обезножены,
При том – отнюдь не стали невесомыми.
М-да…усыпила всех – нытьём по темени,
Амур мой захрапел поддатым кучером.
Ну ладно, пусть поспят, а мне тем временем
Грех разойтись с таким удобным случаем:
Купальник, шорты, топ; колечко – с пальчика.
Нескромный взгляд смягчу стыдливой чёлкою.
И, будь что будет, - к морю, солнцу, мальчикам -
Хоть на недельку
Рыбкой, птичкой, пчёлкою!