Умей поставить в радостной надежде,
На карту все, что накопил с трудом,
Все проиграть и нищим стать, как прежде,
И никогда не пожалеть о том,
Умей принудить сердце, нервы, тело
Тебе служить, когда в твоей груди
Уже давно все пусто, все сгорело,
И только воля говорит "ИДИ!".
Останься прост, беседуя с царями,
Останься честен, говоря с толпой;
Будь прям и тверд с врагами и друзьями,
Пусть все, в свой час, считаются с тобой;
Наполни смыслом каждое мгновенье,
Часов и дней неумолимый бег,-
Тогда весь мир ты примешь во владенье,
Тогда, мой сын, ты будешь ЧЕЛОВЕК!
Владей собой среди толпы смятенной
Тебя клянущей за смятенье всех,
Верь сам в себя, наперекор вселенной,
И маловерным отпусти их грех;
Пусть час не пробил, жди, не уставая,
Пусть лгут лжецы, не снисходи до них;
Умей прощать и не кажись прощая
Великодушней и мудрей других.
Умей мечтать, не став рабом мечтанья,
И мыслить, мысли не обожествив;
Равно встречай успех и поруганье,
Не забывая, что их голос лжив;
Останься тих, когда твое же слово
Калечит плут, чтоб уловлять глупцов,
Когда вся жизнь разрушена, и снова
Ты должен все воссоздавать с основ. Р.Киплинг
Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины,
Как шли бесконечные, злые дожди,
Как кринки несли нам усталые женщины,
Прижав, как детей, от дождя их к груди,
Как слезы они вытирали украдкою,
Как вслед нам шептали:- Господь вас спаси!-
И снова себя называли солдатками,
Как встарь повелось на великой Руси.
Слезами измеренный чаще, чем верстами,
Шел тракт, на пригорках скрываясь из глаз:
Деревни, деревни, деревни с погостами,
Как будто на них вся Россия сошлась,
Как будто за каждою русской околицей,
Крестом своих рук ограждая живых,
Всем миром сойдясь, наши прадеды молятся
За в бога не верящих внуков своих.
Ты знаешь, наверное, все-таки Родина -
Не дом городской, где я празднично жил,
А эти проселки, что дедами пройдены,
С простыми крестами их русских могил.
Не знаю, как ты, а меня с деревенскою
Дорожной тоской от села до села,
Со вдовьей слезою и с песнею женскою
Впервые война на проселках свела.
Ты помнишь, Алеша: изба под Борисовом,
По мертвому плачущий девичий крик,
Седая старуха в салопчике плисовом,
Весь в белом, как на смерть одетый, старик.
Ну что им сказать, чем утешить могли мы их?
Но, горе поняв своим бабьим чутьем,
Ты помнишь, старуха сказала:- Родимые,
Покуда идите, мы вас подождем.
"Мы вас подождем!"- говорили нам пажити.
"Мы вас подождем!"- говорили леса.
Ты знаешь, Алеша, ночами мне кажется,
Что следом за мной их идут голоса.
По русским обычаям, только пожарища
На русской земле раскидав позади,
На наших глазах умирали товарищи,
По-русски рубаху рванув на груди.
Нас пули с тобою пока еще милуют.
Но, трижды поверив, что жизнь уже вся,
Я все-таки горд был за самую милую,
За горькую землю, где я родился,
За то, что на ней умереть мне завещано,
Что русская мать нас на свет родила,
Что, в бой провожая нас, русская женщина
По-русски три раза меня обняла.
.
К.Симонов (1941)
От боли задыхаюсь,
Во мрачности страниц,
Навряд ли вам понять,
Усталый взмах ресниц.
И крика не поймать,
Я сильная, сдержусь.
Мне гордость лишь защита,
Из-за нее креплюсь.
Под милою улыбкой,
В темнице пустота,
И стая птиц доносит -
“Пойми, уже не та”.
Откуда знать вам сколько,
Пришлось перетерпеть?
В тоске сырой дыханием,
Свои ладони греть?
Совсем вы не присяжные,
Не вам меня судить.
Откуда знать вам сколько,
Под маской можно скрыть?
В тени бессонной ночи,
По полу босиком.
Моя боль – воспитатель,
С ней за руку идем.
Откуда знать вам сколько,
Предательства и лжи.
Я в сердце растоптала,
Под вой своей души?
Когда вся жизнь в руинах,
Разрушенных побед,
Мне вера лишь спаситель,
Дарует тусклый свет.
Меня так воспитали -
Обиды не держать,
Но с каждым новым разом,
Все тяжелей дышать.
Ушли потоки мыслей,
Безудержных идей,
Откуда знать вам, как это,
Родных терять людей?
И с каждым новым разом,
Все тяжелей в отчаянье.
Откуда знать вам сколько,
Стоит разочарование?
Кому теперь поверить?
Взять у кого совет?
Усталость – мой предатель,
Надежды больше нет.
Душевная боль
от другой отличительна,
душевная боль
до предела мучительна,
ни с чем не сравнима,
ни с кем не делима,
но одолима
душевная боль...
Она - испытанье
для сильных и слабых
и самопознанье
для трусов и храбрых,
и может ослабнуть
та боль, наконец,
оставив, как память,
на сердце рубец...
Понятие близости легко аннулирует географические расстояния.
Можно быть близкими по духу, по интересам, по постели, наконец.
Близость, феномен, который сильнее родства по крови.
Она отменяет рамки и прощает ошибки.
С близкими не стыдно быть слабым и не нужно «держать марку».
Единственная ошибка, которую мы допускаем именно с ними
– мы позволяем себе говорить все, что вздумается, забывая,
что Близость не Папа римский и все грехи не отпустит.
Расхожее мнение «я могу не напрягаться и не фильтровать,
что говорить, потому что ты мне близок и априори все поймешь»
неверно в корне.
Щадите, близких… потому что они перестают "держать удар".
Именно близость открывает границы и все, что вы скажите,
будет во сто крат больнее
(вы же знаете КАК и ЧТО сказать)
поселится там, внутри…
навсегда и близость станет чуть менее открытой,
приобретет кисловатый привкус настороженности.
Любите близких настолько, чтобы п р о м о л ч а т ь.
Поверьте, они это оценят гораздо больше,
чем ушат откровенности под настроение...
оценят и поймут...и помогут.
Впрочем, как всегда.
Ибо, несмотря ни на что Близость - это константа.
@
Он выходит на берег в сумерках, где-то в начале мая. Не расчехляет удочки, не заботится об улове. Обещает не думать, ловит себя на слове. Говорит с водой, вода его понимает. Он сидит на краю, осыпается вместе с берегом по крупицам, рассматривает песок, пропускает его сквозь пальцы, повторяет: «Нельзя бояться, нельзя бояться, не будешь бояться – и этого не случится».
Вода каждой каплей чует, как он боится, и начинает медленно испаряться.
.
Кот Басё