ну, здравствуй, дарлинг!
не время охать. весна не выдаст - зима не съест.
у нас с тобой всё и так неплохо, а завтра будет совсем зэ бэст!
мы выйдем в полночь из оболочки, чужим прощая свои грехи.
допишем строчки. расставим точки. и к чёрту рифмы, слова, стихи!
есть с жирным маслом краюха хлеба и виза пулковская легка.
летим туда, где над морем небо бело от птичьего молока!
где до последнего сантиметра земля щедра на любовный пыл.
поставим парус. сольёмся с ветром. собьёмся с курса. сойдём с тропы.
морали правых пошлём налево. вином запретов упьёмся в дым.
ты будешь, (если захочешь), Евой.
а я последним твоим святым.
В городе Эн
Rewsky
****
Все наши мелодии, сны, берега и Марсы,
Все наши возможности стать ненамного ближе…
Кружится листва, карнавальные кружат маски...
Хотелось бы написать – «закружил в Париже»,
Но рифма такая никак не подходит в строчку,
Не влезет в карман монетой, в неделю – боком…
Вы в городе Н. Так печальнее и порочней.
Я в городе Икс - с репродукций кошмаров Босха…
А что карнавал? Да ничто, серпантин навылет…
Пробитое куклино сердце... Закройте глазки.
Вы кажется, растерялись?.. Остановились?
Вам хочется снять это платье и эту маску?
Здесь первая часть привлекательней мне и ближе.
За вязкою слов - ожидание междудневно.
Вы в городе Н. Там ни грамма ничьих парижей.
И преданность к письмам граничит с горячкой нервной.
Кружатся листвою белёсые наши чувства,
Ложась на паркет, как билеты туда-обратно…
Я в городе Икс. Здесь дожди по глазам кочуют.
Мы переночуем – и снова на маскарады…
Весна весна
Любви мгновенье
Ласкаешь грудь
Шальную ты
И части тела вхохновенья
Все без излишней суеты
Прошел тот час
И снова пусто
Вернись весна
В мои поля
Там не растет моя капуста
И молча чахнет без тебя.
Черный ворон, белый снег.
Наша русская картина.
И горит в снегу рябина
Ярче прочих дальних вех.
Черный ельник, белый дым.
Наша русская тревога.
И звенит, звенит дорога
Над безмолвием седым.
Черный ворон, белый снег.
Белый сон на снежной трассе.
Рождество. Работать — грех.
Но стихи — работа разве?
Не работа — боль души.
Наше русское смятенье.
Очарованное пенье —
Словно ветром — в камыши.
Словно в жизни только смех,
Только яркая рябина,
Только вечная картина:
Черный ворон, белый снег.
(с)
и она говорит ему
Лола Льдова
Говорит ему, говорит ему, говорит:
Барселона вчера в пух и прах разнесла Мадрид,
На Таганке митинг, народ третий день стоит,
Снегопадом накрыло город, в окно сквозит,
Я простыла, пью молоко, я хриплю, ты слышишь?
На помойке нашла кота, ему говорит,
Накупила сосисок - он мордочку воротит,
На спектакль ходила - про Еву и про Лилит,
Выдыхает ему себя - не хочу - бери,
Обретает форму, характер, привычки, ритм,
Обрела покой - но об этом ведь не напишешь.
Рассказала свой сон - ей снится она парит,
За спиной - крыло, оторвано, серебрит,
Он в руках ее держит как спичку- она горит,
И не помнит ни прошлых страхов и ни обид,
Утихает, почти не чувствует, что дрожит,
Он ладонь разжимает - а там уголек остывший.
...Мы сидим на кухне. Чайник всё не кипит.
Сигарета тухнет, песенка - на репит.
За окном погасли последние фонари,
Он слегка остраняется и говорит - "замри",
Тьма зрачка растекается в плавленый лазурит,
Абрис взглядом очертит - запечатлеть внутри.
Непонятно - кто полицейский, а кто - бандит,
Надавить на больное - так, вроде бы, не болит.
Невозможно тихо после локальных битв,
Всё надеемся, что вот-вот нас с ним озарит -
Телефон надорвался - она ему говорит,
Говорит ему, говорит, переходит в крик...
Он включает беззвучный и молча в меня глядит.
Тишина такая, что, кажется, заискрит.
© Лола Льдова, 2015
Как в пустыне сухо,
Где песка по шею,
А не дать ли в ухо,
Местному еврею.
Сухо друг об друга,
Там песчинки тёрлись,
Из своей пустыни,
Хули вы припёрлись?
Хулеган!!!))
Вот как Грифу, так хорошее принёс стихо про Моргану...
давай я придумаю для тебя совершенное другое небо,
типа того, что мелькает на фоне заставки колумбия пикчез
давай я тебе помогу, я восполню любые твои потребности
даже то, что нельзя: есть фастфуд, пить шмурдяк
и играть со спичками
давай я сожгу старый мир и мы наспех построим новый
с малиной,тоской и кроликами, что ты там еще любишь
в нашей личной вселенной тебе больше не будет хреново
не придется думать о скучном: вроде смерти и светлого будущего
мы будем играть с тобой в шахматы в корзине воздушного шара
мы возьмем себе Бродского в крестные, Маркеса в тести
на крови поклянемся не сдаться, не сдуться, не оплошать -
а коль ад напророчат, ну что же, покаемся вместе
Екатерина Янишевская