Поеду я в город Анапу.
Куплю себе чёрную шляпу.
И выйду на берег морской,
Со своей непутёвой тоской.
Лежу на пляжу я и млею,
Здоровье своё не жалею,
И плещется берег морской,
Со своей непутёвой тоской!
Почти народная...:
Помнишь, девочка, гуляли мы в саду,
Я бессовестно нарвал букет из роз.
Дай Бог памяти в каком это году?
Я не чувствовал ладонями заноз.
Надрывались от погони сторожа
И собаки не жалели в беге сил.
Я бежал твоим букетом дорожа
И, запутавшись в заборах колесил.
.
Кровь хлестала из разодранной щеки,
А рубаха развалилась пополам.
Оставались чудом целы лепестки
И штаны ползли бессовестно по швам.
Ты сидела на скамейке далеко
И считала в мыслях медленно до ста.
Я ж заборы перемахивал легко
И версту сменяла новая верста.
.
Убежал я и собак перехитрил
Завершая полуночный марафон.
А потом опять бежал, что было сил,
За тобой по тёмной улице вдогон.
Хохотали до упаду фонари.
Я в окно твоё погасшее глазел.
Комары в меня вонзали волдыри,
А букет в руках беспомощно редел.
.
Мы столкнулись, видно есть на свете Бог.
И шарахнулись как серые коты.
Помнишь, девочка, я веник приволок?
Это были твои первые цветы.
Я неважный вид имел как кавалер.
И язык во рту ворочался немой.
Надрывался в упоенье каждый нерв,
Но пора уже, пора было домой.
.
Но домой мы не добрались – вот беда.
Дружно рваную рубаху обвиня…
Затуманила рассудок резеда
И букет ей вторил запахом пьяня.
А потом качалась ночь на каблуках
И кувшинки глупо путались в пруду…
.
Помнишь, девочка, занозы на руках?
Дай Бог памяти…
В каком это году…?
На заре ты её не буди,
На заре она сладко так спит,
Утро дышит у ней на груди,
Ярко пышeт на ямках ланит.
И подушка её горяча,
И горяч утомительный сон,
И чернеясь бегут на плеча
Косы лентой с обеих сторон.
А вчера у окна ввечеру
Долго-долго сидела она,
И следила по тучам игру,
Что скользя затевала луна.
И чем ярче играла луна,
И чем громче свистал соловей,
Все бледней становилась она,
Сердце билось больней и больней.
Оттого-то на юной груди,
На ланитах так утро горит,
Не буди ж ты её, не буди,
На заре она сладко так спит.
Он говорил мне: "Будь ты моею,
И стану жить я, страстью сгорая;
Прелесть улыбки, нега во взоре
Мне обещают радости рая".
Бедному сердцу так говорил он,
Бедному сердцу так говорил он,—
Но не любил он, нет, не любил он,
Нет, не любил он, ах, не любил меня!
Он говорил мне: "Яркой звездою
Мрачную душу ты озарила;
Ты мне надежду в сердце вселила,
Сны наполняя сладкой мечтою".
То улыбался, то слезы лил он,
То улыбался, то слезы лил он,—
Но не любил он, нет, не любил он,
Нет не любил он, ах, не любил меня!
Он обещал мне, бедному сердцу,
Счастье и грёзы, страсти, восторги,
Нежно он клялся жизнь усладить мне
Вечной любовью, вечным блаженством.
Сладкою речью сердце сгубил он,
Сладкою речью сердце сгубил он,—
Но не любил он, нет, не любил он,
Нет, не любил он, ах, не любил меня!
Львена, не то слово, мы уже по-тихоньку спеваться начинаем)))